Антонина Николаевна родилась 17 июля 1937 года в многодетной семье Николая Гавриловича и Марии Максимовны.  Семья её отца приехала в деревню Щедровка Вадского района Нижегородской области из Петербурга. В семье было 8 детей. Будучи работящим крестьянином, дед Антонины Николаевны наладил жизнь и быт и в этой деревне. Глава семьи с сыновьями выстроил мельницу – на ней и работали. Во время коллективизации их семью раскулачили, отобрали лошадь и мельницу. Отца, Гавриила, отправили в ссылку. 

Не обошла стороной эта беда и семью матери Антонины Николаевны. В её семье было 6 дочерей и один брат. Девочек отдали в няньки. Так Мария Максимовна попала в семью Кривоноговых. Там она и познакомилась с Николаем Гавриловичем, который после ссылки отца остался работать на мельнице. В деревне работать на мельнице больше никто не умел.

Когда началась война, старшей сестре Анне было 10 лет, а маленькой Тоне – всего 4 года. В 1941 году отца призвали на фронт. «До сих пор больно вспоминать», – говорит Антонина Николаевна, - «Я ведь даже не помню своего отца, как он выглядел. Ни одной фотокарточки нет с тех времен. Тогда в деревнях этого не делали.  А следом за отцом забрали и старшего брата Василия, ему только исполнилось 19 лет».

Все заботы о семье легли на плечи матери и старшей сестры Анны, ведь вместе с маленькой Тоней было еще 5 детей. Мать работала дояркой в колхозе, Анна в свои 10-11 лет косила траву.

«Мы были маленькие, глупые ещё, но тоже старались помогать матери во всем. В голодное время мать уходила в 3 утра пешком в Арзамас, это 20 километров от Щедровки, чтобы занять очередь за хлебом. А давали только один «на руки». Отстоит очередь, и опять встает в «хвост», чтоб нас накормить. Летом мы переходили на «подножный корм». Щавель собирали, за лесными орехами бегали.

По весне рано утром мать нас отправляла на озимое поле, собирать старую картошку. Она инеем покроется - её не видно хорошо, где она из земли выступает. Мама эту гнилую картошку нарежет тонко, высушит и растолчет в ступе. Потом из этой муки нам лепешки пекла, или похлёбку варила в печи. Похлебка в чугуну - вода да гнилая картошка, а больше и есть-то нечего было. Из колхоза мало чего давали, всё на фронт отправляли. Нашу семью еще спасало то, что держали свою корову. Анне приходилось самой заготавливать сено.

Мыло было дефицитом.  Мама мыла нас зольной водой у печи в избе. Избенка маленькая была, спали все вместе, что б теплее было. От болезни в годы войны умер один из младших братьев, лекарств тогда не было. Матери было очень тяжело, еще и фронта не единой весточки.

Меня в 5 лет на 2 года отдали бездетной тетке в Арзамас, чтобы её не посылали окопы копать. Она меня кормила, а я еду отрабатывала по дому и в огороде, пасла коз. Без присмотра их нельзя было оставлять. Там рядом 51–й полк стоял, солдаты могли от голода козу забить и съесть.  Так и существовали. Потом я в начальную Вадскую школу пошла и вернулась в семью к маме.

Помню у мамы голос был хороший, она пела в церковном хоре, кроме работы дояркой в колхозе. Ещё подрабатывала прачкой. Зимой ей это тяжело давалось, так она себе здоровье и подорвала. Некуда было деваться, дрова нужно к зиме, а еда детям всегда. Это она нас тогда спасала от голода и холода, и подняла вех. Умерла мама рано, всего 63 года ей было…»

На брата Антонины Николаевны, Василия, похоронка пришла очень скоро после того как его забрали. Он похоронен на Украине в Черниговской области братской могиле. Отец пропал без вести.